Тонко зазвенел телефон. Годарт посмотрел на имя абонента и улыбнулся. Там было написано — «Старший внук».

— Да, Ларик, — приложил он трубку к уху, нажав кнопку приёма.

— Деда, я на месте.

— Ты знаешь, что делать, — Генри не спрашивал, он утверждал.

— Да, деда, знаю. Не трогать женщин и детей. А всех остальных убить!

Если фраза была начата обычным беззаботным подростковым голоском, то под конец её из трубки пахнуло жаром ада. Даже Годарт, при всём том, что безумно любил своего нежданного внука, и тот отвечал ему своей взаимностью, всё ещё не мог привыкнуть к тому, что за сила скрывается внутри взбалмошного молодого человека. Судя по голосу, прямо сейчас в одной из секретных точек Европы, которая является убежищем для одного из европейских правителей, про которую, как он думает, никто не знает, открывался филиал ада.

Да, не Железный Князь это начал… Но Железный Князь это закончит… Ну, или его внук.

Настойка, сука, оказалось очень «долгоиграющей».

Я сначала хотел полететь на «Валькирии», но потом решил всё-таки сесть в транспортный самолёт. А почему? А потому что в транспортном самолёте находился мой «Конунг», который точно так же можно было запереть со всех сторон и провести с немного утомлённой и слегка удивлённой женой ещё чуть-чуть времени.

Одно мне «доставило» — это внешний вид Бурбулиса, который секунды не мог усидеть на месте, а скакал, как сайгак, сперва по аэродрому, а потом и по самолёту.

А его умильное: «Александро, дай мне срочно отгул! Я прилечу домой сам! Обещаю!» позволило мне немножко смириться с его шуткой. Конечно, отгул я ему не дал, поэтому он летел вместе с нами, стараясь заглушить своё возросшее либидо большой дозой алкоголя. Благо, что Бухич был под рукой, и с этим проблем не было. Вот только, похоже, не очень это помогало… Как только мы сели в Иркутске, он рванул так, что сорвал два толстенных стопора у двери, вылетев наружу, как комета.

Да, я знал, что мой галантный лучший мечник этого Мира пользовался большим успехом у женщин. У него были знакомые женщины буквально по всей области.

Бурбулис уважал, но лично для себя отвергал институт брака, искренне считая, что за все годы заточения в картине он должен, как минимум, пожить нормальной жизнью. Ну, я ему не мешал. При этом, меня всегда удивлял Бухич, который смотрел на забавы товарища с лёгкой грустью, но я достоверно знал, что сам он ни разу не участвовал в этих гулянках.

Ну, а мы полетели в усадьбу.

Во Владивостоке я наслушался дифирамб от Морозова, получил очередную дозу похвалы от Доброхотова и Долгорукова. Китайская армия уже развернулась и частично начала отступать. Морозов подумывал придать им ускорение и двинуться за ними в погоню, но пока не принял окончательное решение.

В любом случае, это уже не мои проблемы. Я же получил очередную благодарность и обещание, что о моих действиях Империя не забудет. Это помимо воли вызвало у меня кривую улыбку. Если бы Империя меня не забывала, то я уже должен был быть, как минимум, Императором Российским. В процессе этой мысли я подумал, что если бы не мой характер, то возможно им бы уже и стал. Это чисто моё решение, так что нечего обвинять Империю и Императрицу — они стараются, как могут. В общем, я высказал пожелание, что поздравления хорошо, но лучше деньгами, и отбыл домой.

Попутно заметил, что сюда стягиваются очень большие силы. Вот только, насколько я знал, кадровые подразделения уже все «при деле». В данный момент мобилизуют отставников и добровольцев. Еще одна причина закончить все побыстрее. Человечество, Сандр! Ты должен заботиться обо всем Человечестве! Так велит Кодекс, а также — твоя честь и совесть!

Прибыв в усадьбу, Катя чмокнула в щёку подругу, и тут же побежала в душ, сказав, чтобы никто её не беспокоил в ближайшие двенадцать часов, она будет спать. Ну, а Аня выглядела, как кошка, объевшаяся сметаной. Пока мы летели, Императрица выполнила моё пожелание и насыпала нам ещё немного денег. Кажется, наступил тот момент, когда мне денег хватает на все мои проекты. Но я думаю, это ненадолго. Ещё проект «Левиафан» своего исполнения ждет, а он будет тащить деньги, как пылесос, несмотря на то, что там у меня будут долевые участники.

Я с удовольствием съел ужин, выпил кофе. Не знаю, то ли тёплая еда, то ли кофе, всколыхнули во мне остатки этой адской настойки, но я лукаво взглянул на Анну.

— Дорогая, а не проследовать ли нам в номера?

— Фу, как пошло, Саша! — отмахнулась Аня на мою шутку. Но щёчки у неё порозовели, а взгляд стал слегка влажным. Я понял, что моя супруга совсем не против, поэтому схватил визжащую от восторга жену, нырнул в Тень, и через мгновение уже вынырнул у нас в спальне.

— Саша, у нас, вообще-то, лестница есть.

— Кому нужны лестницы, если у меня есть ты! — широко улыбнулся я, и мы рухнули на большую и мягкую кровать.

Проспал я долго, даже дольше Кати. Двадцать шесть часов, если быть честным, но зато, в принципе, выспался. За это время не произошло никаких катаклизмов, ко мне никто не ломился.

Сидя на завтраке, точнее, если считать по времени, то на ужине с жёнами, я узнал последние новости. Мой план удался. Морозов решил не жертвовать людскими жизнями, а просто издалека насыпал на врагов смертоносного взрывоопасного груза, что несла авиация. Враги оттянулись вглубь Китая, но самое главное, все остальные армии, которые также подходили к границе, остановились в недосягаемости для имперской артиллерии.

На Восточном фронте наступило затишье. Западный фронт все ещё не был открыт. Ходили неподтверждённые слухи, что у кого-то из европейских правителей возникли проблемы. Проблемы, насколько я понял, связаны со здоровьем, а возможно, даже с жизнью. Я примерно представлял, кто этому поспособствовал, но самостоятельно звонить Годарту не хотел. Захочет, сам расскажет.

На данный момент меня интересовало два вопроса: моя вновь обретённая тюрьма и новый Эмиссар. Со вторым было совсем весело.

— Саша, тебе нужно это посмотреть, — первое, что сказала Аня, когда я сел за стол.

— Что это?

— Это видео прислали тебе. Какой-то неизвестный китайский адрес.

— И что там?

— Да ты лучше сам посмотри.

Я включил видосик. Какой-то татуированный воин Маури смотрел в камеру и скалился. Раздался голос за кадром:

— Вы уже можете говорить, господин Борден!

Яростный оскал сменился на хмурый взгляд.

— Вот прямо в эту дырку?

— Да, господин Борден… Прямо в эту дырку вы записываете послание.

— И всё, что я скажу, услышит тот, кому я скажу?

— Да, конечно, господин Борден… — голос за кадром был слегка усталый, но в то же время испуганный. — Всё, как мы говорили ранее.

— Хорошо! — кивнул он и стукнул себя кулаком в грудь. — Я Борден, высший эмиссар Неназываемого. Говорю, что тебе, Охотник, — он ткнул пальцем вперёд и… запись прервалась, но тут же возникла снова.

— Пожалуйста, господин Борден, не надо больше ломать камеру, не тыкайте в неё.

— Хорошо, я постараюсь, — Эмиссар смутился. — На чём я остановился?

— Вы обращались к Охотнику.

— Ага, точно, Охотник! Я тебе говорю, что я, Борден, сотру тебя в порошок!

Он взмахнул рукой, запись опять пропала. Потом снова появилась.

— Господин Борден, прошу прощения, но это последняя камера. Камеры антимагические, только они могут выдержать ваш энергетический фон. Обычные тут не работают, а ещё они очень дорогие. Давайте вы пересядите чуть подальше.

— Ага, конечно, о чём я говорил?

— Вы говорили с Охотником.

— Так, Охотник! — видно было, что он делает большие усилия, чтобы не размахивать руками. — Я найду тебя и вырву твоё сердце. Я уже один раз так сделал, растерзав и уничтожив твоего брата Райнера на планете Славия. Это же случится и с тобой. Ты никуда не спрячешься, а каждую секунду до нашей встречи ты будешь трястись от страха, ожидая, что я к тебе иду. Оглянись, Охотник! Возможно, прямо сейчас я уже стою за твоей спиной с занесённым клинком. Бу-га-га… — начал смеяться он, и запись снова пропала. Походу, даже эта антимагическая камера не выдержала его мощной ауры.